МАХМУД ИЗ КАХАБРОСО

Предлагаем вниманию читателей сборник произведений Махмуда на русском языке в переводе

С. Липкина, А. Кардашова, М-З. Аминова, Э. Капиева, А. Аврутина и др.

Содержание

Отрывки из песен

1. Если б люди прославили в переводе С. Липкина

2. Чертоги царевен в переводе С. Липкина

3. Кому про тебя расскажу в переводе С. Липкина

4. На высокой вершине в переводе С. Липкина

5. Райский сад в переводе С. Липкина

 Стихи

1. Мариам (поэма) в переводе С. Липкина

2. Мать и дочь в переводе С. Липкина

3. 0 моей любимой в переводе С. Липкина

4. Измена подруги в переводе С. Липкина

5. Мое поражение в переводе С. Липкина

6. Земной праздник в переводе С. Липкина

7. О господи, правду скажи в переводе С. Липкина

8. Письмо из казармы в переводе С. Липкина

9. Сон в переводе С. Липкина

10. Истина души, охваченной огнем в переводе А. Кардашова

11. Изменнице в переводе М-З. Аминова

12. Мариам в переводе Э. Капиева

13. Мариам в переводе А. Аврутина

ОТРЫВКИ   ИЗ   ПЕСЕН

Если б люди прославили сильную страсть—  Отрывок из песни, начинающейся строкою: «Почтовой бумаге, вве­рив свои мысли...»

Если б люди прославили сильную страсть,

Я бы стал над землею могучим владыкой.

Утвердил бы над миром я царскую власть,

Если б мир трепетал пред любовью великой.

 

Над влюбленными смейся, безумцев губя,

Оставайся ты дома, с родными горами,

Но пока не узнаю тебя,

Буду я на войне, буду биться с царями.

 

Дорогая подруга, спокойно живи.

Повестей о войне — что расцветок на ткани.

Но, увы, не люблю боевых описаний,

Если в них не идет разговор о любви.

 

Чертоги Царевен — Отрывок из песни, начинающейся строкою: «Пророк, ради которого создан род человеческий...»

Чертоги царевен я отдал бы смело

За стул, на котором сейчас ты сидела.

Милей твои робкие рукопожатья,

Чем сотен прелестных красавиц объятья.

 

Не ведаю, сколько ты способов знаешь,

Прельщая, накидывать белый платок.

Чем старше ты, тем ты сильнее пленяешь,

А я от тоски по тебе изнемог.

 

Когда ты с косою пройдешь смоляною,

Старик, что давно погребен, оживет.

Узрели б тебя современники Ноя,—

Вернулись бы к нам из разверзшихся вод.

 

Кому о тебе расскажу. — Отрывок из песни, начинаю­щейся строкою: «Смотри, внемли, дорогой друг...»

Кому про тебя расскажу я в ауле?

Достойных тебя оценить я найду ли?

Найду ли я душу, которой дано

То пламя понять, что во мне зажжено?

 

Не верю, что выросла ты в колыбели,

Что песни тебе колыбельные пели,

Что грудью кормили тебя, как других,

Ласкали, растили тебя, как других!

 

Смотрю на тебя, перед чудом немея:

Весь мир, словно в зеркале, вижу в тебе я!

О, как твоя нежная поступь легка:

Не так ли касается пчелка цветка!

 

И рыба, и зверь, и растенье, и птица,

И люди стремятся тобой восхититься.

Скажи мне, какую бумагу избрав,

Две брови твои начертил каллиграф?

 

Сравнили с вершинами горными люди

Твои молодые упругие груди,

И слышал я даже такой разговор,

Что горло твое — как грузинский фарфор.

 

Словам не под силу и перья не властны

Создать на бумаге твой образ прекрасный.

Твоей красоте не смолкает хвала,

От этой хвалы ты пышней расцвела.

На высокой вершине. - Это короткое стихотворение стало аварской народной песней

На высокой вершине

Два влюбленных цветка

Наклонились друг к другу,

Но вовек не сплетутся,

 

А в глубокой теснине

Льются два родника,

Устремились друг к другу,

Но вовек не сольются.

 ****

Райский сад не стану славить,

От него меня избавь.

Можешь рай себе оставить,

Мне любимую оставь.

СТИХИ

МАРИАМ

Поэма

—Эта поэма написана Махмудом на Карпатах, во время первой мировой войны, участником которой был поэт. «Мариам»— одно из самых популярных произведений аварского лирика.

 

О, как сердце мое сжигает тоска,—

Облака, облака, возьмите мой вздох!

Известите, прошу, небесную власть:

Пишет жалобу страсть, что я занемог!

 

О смятенье души, о грозном огне,

Ветер горных вершин, всю правду открой,

Поравняйся с зарей, в ущельях кричи

И рассвету вручи письмо обо мне.

 

Мой проворный джейран, ты всем расскажи,

Что в горах ледяных оставил меня.

Златорогий мой тур, ты всем расскажи,

Что в оврагах глухих оставил меня.

 

Тяжкий жребий несу, ночую в лесу,—

Не являюсь ли я любимой во сне?

Я в безлюдье живу, забыт для земли,—

То не твой ли вдали платок промелькнул?

 

Есть в конторах листы, да кто передаст,

Если я напишу письмо о любви?

Серна скачет в горах и мчится олень.

О тебе каждый день справляюсь у них.

 

За тобою везде брожу, день за днем,

Я в народе родном пословицей стал.

Что постигло тебя? Взойди на крыльцо,

Хоть одно письмецо страдальцу отправь

 

Я ни разу с тех пор очей не сомкнул,

Как покинул аул, простился с тобой.

Сон враждует со мной: «Не спи,— говорит,—

Без возлюбленной ты не вправе заснуть!»

 

Если в горных лесах заблудится зверь

Иль найдет он тропу, иль гибель найдет.

Если сможет твой друг дожить до весны,—

Иль обнимет тебя, иль в землю сойдет.

 

Где он редкий покрой нарядов твоих?

Ты на крыше явись, лицо мне открой,

Ты в мечте отзовись на голос любви,

Мертвецов оживи дыханьем своим.

 

Замышляют войну цари, короли

И народы земли сзывают на бой,

Ну а я? Лишь тобой я занят всегда,

Лишь тебе посвятил я думы свои.

 

Солнца жар в колыбель твою не проник,—

Мне бы сердце раскрыть, смотреть на тебя,

Чудны речи твои, певуч твой язык,

Мне бы сердце раскрыть и слушать тебя.

 

В день, когда на тебя хоть раз я взгляну,

Обратится в весну седая зима.

Если солнце зайдет, не скроется день-

Ты мне будешь светить — рассеется тьма.

 

Как луна ты изошла, для глаз не видна,

В раны сердца влила томительный яд.

Словно солнце зашло, но виден твой свет,

И опять я одет могильною мглой.

 

Надоело седло, не радует конь,

От погонь за тобой давно я устал.

Опостылел кинжал, я бросил ружье...

Где ты, солнце мое? Ослеп я совсем!

 

Бед тебя мир земной — губительный яд;

Там, где ступишь ногой, там рай для меня!

Мне не нужен" другой: твой пол земляной,

Крыша сакли твоей — вот рай для меня!

 

Где бы я ни бывал на русской земле,

О тебе вспоминал, искал твой портрет.

Целый свет обошел, его не нашел,—

Сердце отдал бы я за этот портрет!

 

На персидский базар не раз я ходил

У евреев товар рассматривал я,

Все шелка разглядел на полках у них:

Я твой образ хотел в наклепках найти!

 

Я в театре бывал, смотрел на актрис,

Даже в синематограф как-то забрел,

Но тебя не обрел: бежит полотно,

А тебя все равно нет рядом со мной!

 

Не безумна ли страсть, не бред ли любовь?

Но какая же власть у этих безумств!

Ты сидишь взаперти, жалея людей,—

Где бы смог чародей тебя срисовать?

 

Лишь по праздникам, днем, выходишь на миг,—

Скрой скорее свой лик: мы сглазим тебя!

Долго ль странствовать мне по странам чужим?

Я увидел пустым вселенной базар.

 

Я прошел на войне по русским полям,

Вот я к рыжим чертям, к австрийцам попал.

Всюду здесь ты живешь, горянка моя:

И осанка — твоя и гордость — твоя.

 

В каждом доме портрет висит на стене.

Я смотрю, это ты, сомнения нет!

Повторилась опять ошибка моя?

Нет, улыбка — твоя и прелесть— твоя.

 

Так же телом нежна, как цвет на лугу...

Я смотрел дотемна,— сломалась спина!

Обезумел совсем, лишился я сил,

И не вытерпел я, спросил у людей:

 

- Это чей на стене прекрасный портрет?

Мне сказали в ответ: «Она—Мариам,

Что невинной была, Христа родила»...

Милосердный аллах! Различия нет:

 

Очертание лба сияние глаз...

Я погибну сейчас, я вижу тебя!

Так же брови черны, улыбка чиста,

Лишь раскроет уста,— услышу тебя!

 

Могут схожими быть две разных души,—

Почему же у вас одежда сходна?

Могут схожими быть уста и глаза,—

Как же создал вас бог из глины одной?

 

Нет, надежде моей не сбыться вовек,

Этот день навсегда прошел для меня.

Мне полярной звезды не видеть вовек,

Эта ночь навсегда прошла для меня.

 

Молодая пчела цветами долин

Насладиться спешит, но сока не пьет.

Наслаждаюсь тобой, вдали от тебя,

Побеждаю, любя, того, кто с тобой.

 

Христиане в мольбе взывают к тебе,

Осеняя крестом и сердце, и лоб,

Всюду, в каждом углу, светильники жгут,

Поклоняясь, хвалу возносят тебе.

 

Я любуюсь тобой, меж ними стою,

Но поклонов не бью, киваю тебе.

Пусть бездушный портрет висит на стене,

Но ему, как тебе, почет воздаю.

 

Уголь в топке горит, пылает накал,

Но, придя на вокзал, стоит паровоз!

А со мною судьба сраженье ведет:

Шаг назад—шаг вперед, вперед и назад.

 

Было так, будет впредь... Стерпи, говорят.

Что же, надо терпеть! А долго ль терпеть?

От любимой с письмом никто не идет.

А бывало... Молчи, забудь обо всем!

 

МАТЬ И ДОЧЬ

Мать и дочь.— В этом стихотворении Махмуд наиболее определенно выразил свои взгляды на унизительное положение аварской женщины в дореволюционном ауле. Свою любимую поэт называет вымышленными именами— «Умагани», «Джейран-госпо­жа», а себя сравнивает с Кайисом — героем арабской легенды, про­званным за свою чистую и страстную любовь к девушке Лейли «Одержимым», «Меджнуном».

 

ДОЧЬ:

Печаль в моем сердце, гремит ее голос—

Раскаты и вспышки грозы и огня.

От грома и молнии грудь раскололась,

Могучий огонь пожирает меня.

 

Как туча, кипящая над океаном,

Кипит во мне страсть,— непомерно тяжка,

О матушка, черным сгустились туманом

В ущельях сердца тоски облака.

 

Отцу передай ты, что дочери трудно,

Как рыбка тону я в реке моих слез.

Скажи моим родичам: утлое судно

Разбилось, и ветер остатки унес.

 

Я бурной и жгучей исполнена страсти,

И путы ее ты должна развязать.

У страстной любви нахожусь я во власти,

Всю правду хочу я тебе рассказать.

 

Душа на замке, а замок не в порядке,—

Ты ключ подбери, если хочешь помочь.

Кругом наговоры, поклёпы, догадки,—

Не дай опозорить родимую дочь.

 

Слыву я луной на ночном небосводе,—

Не плачь, если скоро погаснет мой свет.

Прославлена я, словно солнце, в народе,—

Подай горемычной разумный совет.

 

В красивом наряде пройдусь, хорошея,—

Не скроюсь нигде от людской клеветы.

Накинешь платок на точеную шею,—

И то не закроются злобные рты.

 

Увидят мои ожерелья, запястья,—

Зашепчутся парни: откуда пришла?

На кольца посмотрят, готова пропасть я,

Зашепчутся девушки: где мол, взяла?

 

Я по воду выйду, на улицу гляну,—

Клевещут: по улицам любит гулять!...

Я гибну, горю, кто уймет мою рану?

А сердце на улицу рвется опять.

Найду ли защиту? Найду ли охрану?

Рекою любовь моя льется, о мать!

 

МАТЬ:

Индусская пуговица золотая!

Уму твоему да не смолкнет хвала!

Иль мало тебя в своем чреве несла я?

Иль мало советов тебе я дала?

 

Знамена войска на горе водружают,—

Всегда побеждает любви правота.

Ключи иссякают, ручьи высыхают,—

Возлюбленным разве страшна клевета?

 

Кончается день, если солнце заходит,—

И уличных сплетен развеется мгла.

В пучине корабль свою гибель находит,

Обнимешься крепче — исчезнет хула.

 

Чтоб стало светлее, окно остекли ты,—

На улице реже беседуй с дружком.

Найдет покупателей конь знаменитый;

Скажи только слово — и к дому бегом.

 

Завистники, видя походку девичью,

Вдогонку тебя называют плохой.

И стану, дивясь твоему, и обличью,

Сгорают от злобы, следя за тобой.

 

Для торга беда, коль толпа налетела.

Кто друг твой? Скажи мне, чтоб счастье познать.

В толкучке да в шуме не сделаешь дела,—

Исполнит желания дочери мать!

 

ДОЧЬ:

Стесняясь отца, перед родом робея,

От мира скрываю сердечный недуг.

Боюсь я людей., но открылась тебе я.

Но только не в силах я вытерпеть мук.

 

Один человек полюбил меня страстно,

Он сохнет от горя и слепнет от слез.

В могилу сырую сойти я согласна,

Но только расстаться бы с ним не пришлось.

 

У ястреба ныне ощипаны перья,

Нет силы в когтях, осыпается пух.

Не ест и не спит он, и знаю теперь я:

За мной он охотится, вычертив крут.

 

Он в небе парит, огнекрылая птица,

Меня он преследует и стережет,

И кровь его сердца на землю струится,

Когда он слетает с небесных высот.

 

Я, бедная, жду: он ко мне прикоснется,

Вонзит в меня когти, но гибель сладка.

Уходит он вместе с сиянием солнца

Сгорают от вздохов его облака.

 

Он свет мне дарует, отняв мои очи.

О мать моя, сколько он вынес невзгод!

Ко мне он приходит в безмолвии ночи,

Разливы реки переходит он вброд.

 

Как печь он пылает, пылая, несется,—

Мне страшно: сожжет его этот огонь!

Войдет в него пуля, но кровь не прольется:

Лишился он крови, мой огненный конь!

 

Из тела, иссохшего от ожиданья,

Взойдет лишь любовь, словно дым из печи.

Ты дочь родила, чтоб смутить мирозданье.

Увидев Меджнуна, умру я в печи.

 

А я для него как дневное сиянье.

Любимому что мне сказать? Научи!

 

МАТЬ:

Кто может поспорить с восходом чудесным?

О чем же горюешь ты, Умагани?

Кого еще месяцем кличут небесным?

Джейран-госпожа, ты печаль прогони.

 

О льве на балконе твоем я услышу,—

Людским наговорам поверит ли мать?

Придет к тебе ястреб в сядет на крышу,—

Не грех даже гурии честь потерять.

 

Звезду благовонную мир не забудет,

На небо взлети и Венерой слыви.

Тебя заклеймят, очернят и осудят,

Но ты, полюбив, на земле не живи.

 

Для косточек сахару я не жалела,—

Какой тебя сладостью милый привлек?

Я медом наполнила дочери тело,—

К тебе. что ли, с неба слетает пророк?

 

Слова я читаю из книги священной

На лике твоем, что любого пленит.

Достоин тебя лишь джигит несравненный:

Красив, как Иосиф, могуч, как Давид.

 

Когда загрязнится, смогу ли отмыть я

С жемчужным узором фаянс голубой?

Найду ль кузнецов я, смогу ль починить я,

Когда поломается стан золотой?

 

ДОЧЬ:

Иль ты на охоту сама не ходила?—

Зачем же охотиться мне не даешь?

Иль, матушка, ты никогда не любила?—

Зачем же стальной ты вручаешь мне нож?

 

Зачем же ты завтрашним днем попрекаешь

И мучаешь бедную Умагани?

Джейран-госпожу ты словами пугаешь,

Как злобные джинны столпились они!

 

Слова-леденцы раскусить я сумею,

Из люльки я выросла,— не обмануть!

Ты хочешь мне бусы навешать на шею,—

Давно не сосу материнскую грудь!

 

Цветок расцветает, потом опадает,

В траве нахожу я иссохший цветок.

Трава на поляне, созрев, увядает,—

Косить ее надо в положенный срок.

 

Полдневное солнце пылает, сверкая,

Но мраком затмится ночной небосвод.

Пятнадцатой ночи луна молодая

Красива, но скоро конец ей придет.

 

Арбу погрузят и поклажи прибавят. —

Авось,— рассуждают,— дотянет она.

Мешок, полный соли, железом придавят.

Мне больно? — Авось, не устанет она!

 

МАТЬ:

На улицу выйду, приветствуя друга,

О птица, поющая в светлом раю!

Голубка моя, прилетевшая с юга,

Ошиблась я,— мать не вини ты свою.

 

Взлетишь ты на небо, к владыке вселенной,—

Пусть в землю сойдет, кто тебя не возьмет?

Записана будешь ты в книге священной,—

Кому не по нраву, пусть в муках умрет!

 

Весь мир обуздай, пред любовью повергни,

Что горько, то выплюнь, что сладко — грызи.

Что любо — люби, что противно — отвергни,

Щелка, наслаждаясь, топчи ты в грязи.

 

Когда ты избранника любишь н ценишь,

В объятья его куропаткой лети.

Когда, после стопора, другу изменишь,

У нас и святые не будут в чести.

 

На нити свое разбери покрывало:

Ты сокола цепко привяжешь к столбу.

Хочу я, чтоб к лапкам его ты пристала,

Стань пухом на крыльях, скрепи с ним судьбу.

 

Расставь западню, чтобы сокол плененный

Из клетки не мог улететь золотой.

Ты счастлив, охотник, в боях закаленный?

Спроси его, нежной лаская рукой.

 

Вкруг ложа беги, хлопотливая пчелка;

Ты ранен, орленок? Твой жребий тяжел?

На пеструю шаль из ценнейшего шелка,

Скажи, чтобы твой соколенок пришел.

 

Скажи ты ему, чтобы стал он покорным,

Волшебную птицу свою укроти.

За боль, причиненную соколом горным,

Обняв его крепко, ему отомсти.

 

Ты вынесла тяжесть невзгоды проклятой,

Сквозь бурю и горе ты шла напролом.

Из бисерных буквиц газету печатай

И мило беседуй с любимым вдвоем.

 

Пускай до тех пор он тебя пожирает.

Пока не насытится жадная страсть.

Влюбленный в тебя, пусть народ умирает,

Но Кайиса не дай у себя ты украсть.

Что жизнь без любви? Кто не любит — сгорает.

Не стоит любви даже царская власть!

 

ИЗ ПОЭЗИИ ДАГЕСТАНА
Переводы Анатолия АВРУТИНА
От переводчика
Дагестан, любовь моя! Внезапная, поздняя и потому особенно дорогая и нежная. Я поздно познакомился с этим поразительным горным краем, где живут гордые и отважные люди, на удивление любящие поэтическое слово. Среди них у меня теперь много настоящих друзей. Дагестан – единственный уголок земли, где именно поэзия стала национальной идеей, а великий аварский поэт Расул Гамзатов, по моим наблюдениям, здесь вообще первый человек после Бога. На днях исполняется тридцать лет со дня проведения первого фестиваля «Белые журавли», посвященного памяти этого дагестанского гения. Позволю себе предложить вниманию читателей некоторые из своих переводов дагестанских поэтов разных поколений – от одного из основоположников дагестанской литературы Махмуда из Кахабросо до совсем еще молодого Владика Батманова.