В этой статье хотел бы прояснить и остановиться на наиболее значимых деталях его жизни и творчества, по которым обычно у многих возникают вопросы:

1. Об учебе, семье и юношеских годах;

2. О фотографии Махмуда и о портрете Муъминат (Муи);

3. О службе в 1-ю Мировую войну кадием 2-го Дагестанского полка;

4. О достоверных сведениях о смерти поэта;

5. О первых письменных оценках творчества Махмуда.

Писать о жизни и творчестве Махмуда можно много. Его научную и творческую стороны наиболее интересно и обширно раскрыли в своих исследованиях и книгах профессора: Чакар Саидова, Сиражудин Хайбулаев, Ахмед Муртазалиев и др. Наиболее интересные и значимые сведения собрали сельские учителя: Саид Азизов, Усмангаджи Магомедов, Магомед Сулейманов и др. Они опубликованы в прессе и на нашем сайте www.daghistan.ru.

В Союзе писателей Дагестана, в научных кругах Дагестанского научного центра Российской академии наук, в частности в Институте языка и литературы сложился коллектив «махмудоведов», которые проводят научные исследования по жизни и творчеству поэта.

Однако при кажущемся обилии статей, биография и творчество Махмуда, как великого поэта-лирика, ученого арабиста и как личности, до сих пор не полностью изучена. Вместе с тем, в СМИ и соцсетях иногда появляются различные не достоверные произведения, рассказы и домыслы о Махмуде.

Об учебе, семье и юношеских годах

Начнем с того, что год его рождения в различных научных трудах отражён поразному. Здесь разница могла произойти по следующей причине- при записи добровольцем в 1 –ю Мировую войну Махмуд изменил свой год рождения, так как на войну не брали граждан, в возрасте старше 40 лет, а ему в 1914 году было уже 42 года. И, видимо, никто не удосужился обратиться в Государственный архив Дагестана, в котором хранятся архивы переписи населения аула Кахабросо 1886 года и записано, что Махмуду на момент переписи было 14 лет, его брату Омару-5 лет, а их отцу Тайгибил Магоме -50 лет.

Отец Магома на могиле сына Махмуда,

фотография 1928 года.

Отца его звали Тайгибил Мухума (Магома), а не Анасил Магомед, как принято считать в некоторых работах. Отец Махмуда был человеком грамотным, набожным. Он, как положено отцу – мусульманину, обучил сыновей чтению Корана, основам ислама и письму. Этому учил он и детей аульчан. Мать Ашура была родом из Бетли.

После завершения коранической школы в 1879 году дядя Махмуда по материнской линии- Хандулал Магомед, женатый на бетлинке и живший в Бетли, чтобы помочь семье своей сестры и дать перспективное для того времени образование своему племяннику, забрал его к себе. В Бетли жила и тетя Махмуда по материнской линии- Аминат. Дядя определил мальчика на учебу к мусульманскому ученому Гайдарил Мухамаду, у которого Махмуд учился до 1884 года. Пять лет жил Махмуд у дяди, который оказал определенное влияние на воспитание племянника. Мухамад устраивал Махмуда на учебу к лучшим алимам Койсубулы (ныне Гергебильский и Унцукульский районы).

Многолетняя учеба будущего поэта у разных ученых и в разных аулах Аварии длилась почти двадцать лет (1879 – 1899 гг.). Дядя руководил обучением племянника, отправлял в аулы, где сильны были медресе, находил для него известных наставников – алимов. Он мечтал сделать Махмуда выдающимся ученым – теологом. В воспоминаниях о Махмуде говорится и о том, что он, Хаскиль из Харачи, Шайхулислам из Инквалита учились у известного в Дагестане ученого Доного Мухамада Гоцинского – отца последнего имама Дагестана Нажмудина Гоцинского.

Следующим местом учебы Махмуда было медресе аула Ашильта. Туда он прибыл в 1886 году. В этом ауле тоже жили родственники Махмуда и это облегчило жизнь муталима. Ашильта издавна славился как один из центров арабо-мусульманской науки и образования со своими сложившимися традициями. Здесь жил большой ученый Курбанали – в последующем Верховный муфтий Дагестана и внук известного алима из Ахальчи, который в XVIII веке переселился на жительство в аул Ашильта.

Здесь, в Ашильте произошло событие, имевшее большое значение в личной и творческой судьбе Махмуда: он встретился с Тажудином-Чанка из Батлаича, известным в Аварии поэтом и ученым, который работал и учился в Ашильта с 1884 года. Чанка брал уроки у Курбанали и заодно как мударис сам обучал цивуров – младших муталимов- преподавал в медресе. Было ему тогда 21 год, а Махмуду – 14 лет.

У Махмуда был брат Омар, который уехал на заработки и пропал без вести, оставив двух дочерей. Их наследники и ныне проживают в с. Кахабросо.

Махмуд сдал экзамен-имтихан (امتحان (на духовного учителя и имама в Темир-ХанШуре (ныне г. Буйнакск). С 1899 года по1906 год работал дибиром-имамом в своем родном ауле и женился на Рабият- дочери Давуда. Примерно через 5-6 лет из-за отсутствия детей и по настоянию матери развелся и переселился в аул Бетли, где работал будуном в местной мечети и обучал детей исламским канонам.

Здесь он встретил вдову Муъминат (Муи), муж которой погиб 3 года назад, и предложил ей выйти замуж. Дочь Сулейманова Магомедали и Патимат (ГьотIо)- Муи родилась в 1882 году. У нее были ещё две сестры - Салихат и Загидат, а братьев не было. Муи в 16 лет выдали замуж за 24-летнего Кебедмагомеда -сына Хасана, полковника царской армии. У них родились 2 сына - Хасан и Магомедали. Муж Муи - Кебедмагомед погиб во время объездки коня на службе в охране губернатора в местности Герейавлак Буйнакского района.

Махмуд был учителем детей Муи, помогал ей по хозяйству. Они полюбили друг друга и решили пожениться, но её родня категорически воспротивилась этому браку и предупредила Муи, что отнимут у неё детей, если выйдет замуж. Они вынуждены были расстаться. Махмуд уехал из аула Бетли и переселился в аул Цатаних. Долгое время работал будуном и против воли родителей женился там на девушке Жамилат. Брак был неудачным- любви и счастья не было. Родилась дочь, но и она умерла примерно через год. Махмуд разводится с Жамилат и, по просьбе джамаата аула Аргвани переезжает для преподавания в медресе и служения дибиром мечети.

В 1914 году, с согласия Муи, Махмуд решает жениться на ней, инсценировав похищение. Он с друзьями и Муи прибывают в аул Ашильта, но её родня пугают убийством Махмуда, и она отказывается выйти за него ради сохранения его же жизни. Тогда он произносит такие строки:

Махмуд, отчаявшись, в 1914 году записывается добровольцем на войну и ищет встречи со смертью. В записях военно-исторических архивов 1-й Мировой войны Махмуд записан как Могомаев Махмуд. Служил он с 1914 по 1918 гг. Он был кадием 2-го Дагестанского полка. Эта должность приравнивалась чину заместителя командира.

10 января 1915 года его ранят. Он был удостоен наград и вернулся в Дагестан, когда распустили полк. В Дагестане царила смута. Вершиной его поэзии считают поэму «Мурьям», которую он написал во время войны.

В начале сентября 1914 были сформированы конные эскадроны и полки Кавказской конной дивизии. Она называлась туземной, а в боевые годы она получила название «Дикая дивизия» из-за отчаянной храбрости, дерзости и свободолюбия горцев. Она состояла из нескольких полков: 2-го Дагестанского, Кабардинского, Ингушского, Татарского, Черкесского, Чеченского. Каждый полк состоял из четырех сабельных эскадронов по 120 человек в каждом. Полки были объединены в три бригады по два полка в каждой.

В отдельную самостоятельную бригаду были объединены Дагестанский и Кабардинский полки, которыми командовал генерал-майор, князь Дмитрий Багратион. Всей дивизией командовал младший брат царя, генерал-майор Михаил Александрович Романов.

Учитывая тот факт, что Махмуд получил хорошее духовное образование, сдал в окружной диванхане г. Темир-Хан-Шуры экзамен на должность имама, и работал долгое время на этой должности в селах Кахабросо, Цатаних, Бетли, Аргвани и Алмак, он был определен на должность Кадия – духовного религиозного руководителя, в сущности, второго человека 2-го Дагестанского полка.

По оценке военных историков «это было поистине уникальное воинское соединение по своей организации, многонациональному составу всадников и офицеров, по царившему между ними духу воинского братства, солидарности и взаимовыручке». В отличие от других воинских частей и порядков, царивших в ней, в дивизии была запрещена порка солдат, их избиение, оскорбление, матерщина в общении, всадники между собой и офицерами обращались на «ты», взаимоотношения между ними были самыми уважительными, не было раболепства перед офицерами, культивировалось боевое равенство, свобода вероисповедания, отмечались все религиозные праздники.

Горцы-всадники также стремились оправдать оказанное им доверие и сохранить горскую честь, где трусость и слабодушие считались несмываемым пятном, позорным пороком. Дивизия была достойна своего названия – Кавказская. За всю войну не было случая дезертирства в полку. Горцы воевали как в конном, так и в пешем строю, они были сильны как в наступлении, так и в обороне, бывало, что за день боевых схваток теряли сорок всадников. Даже тогда, когда некоторые части в панике отступали, эскадроны дивизии прикрывали их отступление. Пройдя через горнило войны, всадники полка сохранили свою честь и достоинство, воинскую дисциплину и порядок, верность отчизне и воинской присяге. Ее полки, состоящие из представителей отдельного, конкретного народа, соревновались между собой в проявлении мужества и отваги, в сохранении чести и достоинства своего народа. Полки на протяжении всей войны проявляли чудеса храбрости, отваги, мужества и стойкости, их бросали в самые горячие точки сражения, и они с честью выходили из них, враги называли их «мохнатыми дьяволами» из-за пушистых горских папах. На протяжении всей войны дивизия считалась одной из самых боеспособных частей российской армии.

Махмуд в качестве кадия должен был руководить религиозной жизнью всадников, воспитывать их по законам ислама. Папаха кадия отличалась от других и была перевязана зеленой чалмой. В случае гибели воина нужно было обмыть его по исламским обычаям, накрыть саваном, похоронить по мусульманским канонам, а также прочитать над усопшим заупокойную молитву. Так как тяжело раненные и убитые доставлялись в санитарный обоз, Махмуд должен был быть все время на месте, в его обязанности не входило непосредственное участие в боевых действиях. Но ситуация порою складывалась так, что и обоз оказывался в окружении и на линии фронта, так что в бой приходилось вступать часто. Кроме того, как мужчина Махмуд не мог быть в стороне и находиться в обозе, когда его друзья, товарищи по оружию проливали кровь, он принимал добровольное участие в атаках был дважды ранен и в одинаковой степени со всеми однополчанами тянул нелегкую лямку солдатскую.

Тяжелое бремя войны, гибель, ранение боевых товарищей, жизнь на чужбине не остужали поэтический пыл поэта, его творческое вдохновение. Он продолжал творить, творить самозабвенно, произведения, созданные Махмудом в военные годы, являются лучшими образцами его поэтического мастерства. На Карпатах, на фронтах Первой мировой войны Махмуд, как и на родине, пользовался славой духовного настоятеля и поэта. Его поэзия в этих условиях оказалась весьма востребованной, ибо напоминала горцам о своей родине и помогала сохранить с ней духовную связь, украсить военный быт, разнообразить досуг.

Композитор Манашир Якубов среди фонографических записей австрийца, известного этнографа А. Дирра, который интересовался словесным и музыкальным фольклором народов Кавказа, обнаружил запись исполнения аварской песни, сделанной в Австрии. Так как Махмуд находился там, то посчитали, что он и является исполнителем песни. Но запись от времени потеряла свою чистоту, разобрать слова невозможно, поэтому утверждать, что это голос Махмуда, нет причин, тем более, что в полку были и другие певцы, певшие на аварском языке.

Карта военных действий Кавказской дивизии занимает почти всю Восточную Европу, территорию Австрии, Венгрии, Польши, Румынии, Молдавии. Нетрудно представить, какое неизгладимое впечатление на горцев оказывали культура и быт, обычаи и традиции европейских народов. Для поэта они оказались весьма плодотворными, существенно расширили его кругозор. При чтении его произведений убеждаешься в том, какой заметный след в его поэзии оставили реалии европейской жизни, существенно отличавшиеся от горской действительности.

Из воспоминаний Амиралил Умара из с. Кикуни.

Амиралил Умар из с. Кикуни, который, был назначен 1914 году одним из помощников кадия полка, в 60 годах передал писателю, Тажудину Таймасханову три стихотворения Махмуда и рассказал Саиду Азизову так о тех событиях; «Махмуд всегда заставлял нас молиться вовремя, иногда сам, призывал к молитве, читал азан и кияма и становился имамом. У Махмуда, как кадия полка были различия в форме, на голове папаха была перевязана зеленой чалмой. Работы у нас было много, приходилось иногда хоронить по несколько земляков - сослуживцев, но бывали и радостные дни.

Однажды, это было время после обеденной молитвы, Махмуд увидел у меня национальный инструмент пандур и попросил сыграть и спеть. Когда я пел вокруг собрались такие же самоучки музыканты, кумыки, лакцы, лезгины, даргинцы и др. и почти у всех оказались свои национальные инструменты. Каждый, танцевал, пел и веселился, как будто и не было войны. После того как я спел очередную песню, Махмуд сказал, что эти стихи его, выразил сожаление, что содержание было изменено и предупредил, что этого не следует делать. Он взял стул, на котором сидел, используя его как барабан, начал декламировать свои стихи. Только тогда я узнал, что Махмуд автор большинства песен, которыми делились между собой знаменитые певцы того времени.

Петь и играть на пандуре он не умел, но читал он стихи проникновенно с особой душевной теплотой. Я его научил немного играть и настраивать струны на пандуре. После этого мы каждый раз ждали сигнала Махмуда, чтобы собраться после боев, петь, танцевать, делиться своими талантами и радоваться».

Из воспоминаний Саида Юсупова из Хунзахского района.

«Махмуд хорошо знал содержание Корана, высказывания Пророка Мухаммада (САВС). Все проблемы, возникавшие на фронтах он решал с позиции шариата. Всадники наравне с командиром подчинялись ему. Многое в бою и поведение всадников во многом зависело от указаний Махмуда. Дагестанский конный полк отличился в боях. В этом большая заслуга Махмуда, который вел за собой всадников, хотя, как кадий он мог находиться в тылу. Он имел богатую библиотеку с книгами из различных восточных стран и трудов ученых-арабистов. Я пользовался книгами из библиотеки Махмуда.

В 1925 году я работал корректором. Решили издать сборник произведений Махмуда, которые в рукописи распространялись среди его поклонников. Тогда решили поместить туда и фотографию Махмуда. Нигде не могли найти. Единственную небольшую фотографию Махмуда передал нам Муслим Атаев, служивший с Махмудом в Дагестанском конном полку».

Из воспоминаний Магомеда Сулейманова из с. Цатаних.

«В январе 1916 года во время атаки на высоту, заросшую кустарником, Махмуд был ранен. Вражеская позиция была сильно укреплена, наступать приходилось снизу-вверх по глубокому снегу. После нескольких неудачных попыток эскадрон откатился на свои первоначальные позиции. Я застал Махмуда сидящим на сугробе, живот его был туго повязан башлыком, рядом, на снегу валялись половинки ремня, кинжал и пистолет, висевшие до этого на ремне. Оказывается, пуля попала в живот, пробила ремень насквозь. Обращаясь ко мне, Махмуд попросил, чтобы нашли его коня. Я подумал, что он шутит и сказал: «Сам найди». Махмуд сказал, что он ранен в живот и внутри у него все горит. Я нашел коня Махмуда, посадил его на коня и хотел проводить их в Санитарный обоз, который находился недалеко, но Махмуд не позволил сделать это.

Позже поэт вспоминал, что когда врач спросил, давно ли он принимал пищу, он ответил, что трое суток ничего не ел. На это врач заметил: «Значит, будешь жить». И приступил к операции. Действительно, перебои с пищей бывали частенько, кухня не успевала за разъездами эскадронов, которым иногда приходилось быстро менять позиции. В данном случае голод оказался спасением. Даже будучи в шоковом состоянии Махмуд не придавал большого значения полученной ране, а она оказалась серьезной, лечиться пришлось долго, всю зиму ему пришлось провести в лазарете. Друзьям, пришедшим его проведать, он прочитал экспромт:

Унтарал, лъукъарал гIадамал хьихьун,

Бакъда вукIинчIого, дун хьондего щай?

Кидаго холарел гIадамазецин

Ясин щай цIаличIеб цIорояб кIалалъ.

Перевод:

Сидел бы я на солнцепеке, заботясь о раненых и больных,

Зачем ты полез на теневой склон?

Читал бы заупокойные молитвы

И за тех, кто не думает вовек умереть.

За участие в этом бою, за мужество и отвагу Махмуд был награжден Георгиевским крестом. Рана серьезно подорвала здоровье Махмуда, поэтому он был отправлен на долечивание. Осенью 1916 года Махмуд с очередным пополнением вернулся в полк на службу. В боевых действиях он был второй раз ранен в голову и с сотрясением мозга отправлен на лечение, после чего опять возвращается в строй, произошло это в феврале 1917 года.

В 1917 году 2-ой Дагестанский конный полк отправили в Петроград против Корниловского мятежа. Мы получили из Темир-ХанШуры телеграммы через внука Шамиля Загида жившего в Петрограде, в которых говорилось, чтобы мы отказались от наступления на Петроград. Под влиянием этой агитации вскоре мы вернулись в Дагестан.

В Дагестане тоже шли перемены. Здесь нас хотели втянут в гражданскую войну, агитировали за большевиков и за Нажмудина Гоцынского. В итоге наш полк распался. Махмуд предвидел исход событий. Он считал безумием вести безоружную массу фанатиков против хорошо вооруженных красноармейцев. Это, говорил он, приведет к большому кровопролитию. И действительно в ходе этих боев погибло несколько тысяч человек. Вся территория от пивзавода до маяка в Порт-Петровске была усеяна трупами. Дагестан оказался в трауре. Погибли славные сыны Дагестана».

Из воспоминаний Алидады из с. Хунзах.

«Эта затяжная война всем уже надоела. Примерно в июне 1917 года 2-й Дагестанский конный полк взял какой-то город и в честь взятия этого города был большой банкет всего комсостава. На банкете Махмуд сочинил и прочитал юмористическое стихотворение, в котором говорилось примерно так;

«Я имел полосатую паршивую корову,

Каменистый клочок террасной земли.

Вдруг объявили, что Вильгельм идет на Россию войной.

Чтобы захватить наши богатства.

Я возмутился, пошел сражаться.

Но здесь, на фронте я проклял себя.

За свой необдуманный поступок.

Неужели здесь, в Карпатах,

Я защищаю от Вильгельма свои «богатства».

Самыми лучшими исполнителями песен Махмуда были два наших всадника из 2-го Дагестанского конного полка из селения Могох. Когда они пели Махмуд с большим интересом слушал и шутя говорил, что эти песни сочинены вами самими, что таких хороших песен нет у Махмуда. В начале 1918 года 2-ой эскадрон 2-го полка находился в казармах во дворе фабрики III Интернационала. Когда входили во двор на левой стороне была комната Махмуда.

В январе 1918 года, когда Гоцинский наступал на Темир-Хан-Шуру наш 2-ой эскадрон под командованием Пиролова Микаила и эскадронного кадия Махмуда пошли встречать Гоцинского около Сталин аула. Имам приехал на фаэтоне и не дал нам даже салам (приветствие). Мы обиделись и смеялись, потому что мы стояли смирно и кричали «честь имаму Гоцинскому». Но имам даже не поздоровался с нами и поехал в город. 2-ой эскадрон второго Дагестанского конного полка отказался наступать на Порт-Петровск. Тогда духовный глава эскадрона Махмуд получил от Гоцинского угрожающее письмо следующего содержания: «Вы не птицы чтобы улететь и не крысы чтобы лезть в землю. Когда я возьму ПортПетровск я по шариату расправлюсь с Вами». Махмуд успокоил всадников. «В Порт-Петровске, - сказал он, хорошо вооруженные красногвардейцы. Эти безоружные дураки, которые идут за Гоцинским потерпят страшное поражение». Слова Махмуда оказались пророческими. В бою за несколько часов в Порт-Петровске просто были истреблены около 1200 последователей Гоцинского».

О фотографии Махмуда и портрете Муъминат

Бесценную находку для истории Дагестана и нашему фонду представили родственники участника 1 -ой Мировой войны Магомеда Сулейманова из селения Цатаних. Чаниев Бигиш - большой любитель истории и классики Дагестана, рассказал о находке так: «Это действительная фотография Магомеда Сулейманова и Махмуда, сделанная в период 1-й Мировой войны. По рассказу Сулейманова на фотографии рядом с ними стоял еще один человек, которого репрессировали в 30 –х годах, и Сулейманов М. отрезал его с фотографии, так как работал в органах и боялся репрессий.

Сулейманов умер в 1977 году. Несмотря на преклонный возраст, у Магомеда была отличная память, и он свои воспоминания излагал последовательно, логично, связно, понятно, в деталях. На них можно опираться как на документальное повествование очевидца и участника событий, тем более, что почти все изложенное им подтверждается рассказами других однополчан Махмуда, между ними нет расхождений». Фотографию в старых архивах деда в г. Буйнакске нашел внук Сулейманова М. - Набиев Алхас - сын знаменитого хирурга Набиева Халила Амировича, долгое время возглавлявшего Дагестанский онкологический диспансер.

Фотографию фонду подарил Гимбатов Ибрагим – сын Магомеда Гимбатовича, 30 лет проработавшего 1 секретарем Унцукульского райкома КПСС. Мы благодарны им. Еще раньше эту фотографию передал мне ныне покойный знаток Махмуда, ученый - филолог Якуб Сулейманов, но, не зная кто на фотографии, мы не стали публиковать ее.

Наиболее развернутыми, полными, конкретными являются воспоминания Магомеда Сулейманова. Записаны они Саидом Азизовым в 1971 году из уст самого автора и изданы в книге профессора Сиражудина Хайбуллаева, выпущенном 2008 году к 135 - летию поэта.

На пожелтевшей фотографии рядом с Махмудом стоит Магомед Сулейманов и на обратной стороне есть записи на английском и арабском (может аджам) языках, которые подлежат обследованию, о результатах которых мы сообщим дополнительно.

О портрете Муи

По предварительным исследованиям портрет принадлежит якобы кисти известного в мире художника Халилбека Мусаясулав, выполненный им во время работы в типографии Мавраева. Идут исследования. Племянник художника - Мусаев Магомед обещал передать фонду и копию портрета самого Махмуда в исполнении Халилбека. Фотокопию портрета Муи нам передал известный в республике врач и общественник, родственник Муи из с. Бетли Гайдаров Гаджи Махаевич. Мы благодарны им.

О смерти поэта

По рассказу Магомеда Магдилава – обвиненного в убийстве Махмуда, и отбывавшего 10 лет на строительстве в г. Каспийске, убийство Махмуда было случайным. Они были хорошими друзьями и кунаками. Когда Магдилав узнал, что Махмуд приехал в аул Игали за виноградом для больной родственницы, он решил встретить его по-кунацки. Он нашел его в мечети вместе с имамом села; это было время предвечерней молитвы. Они вместе помолились и отправились домой к Магдилаву. В это время к нему в гости по поводу отгона скота пришли два кунака из аула Чиркея, одного из которых звали Хасбулатил Даци. Они были пьяные и с собой тоже принесли выпивку.

Махмуд поздоровался с гостями, отказался от выпивки, ссылаясь на ранение в 1- ой Мировой войне, и отец пригласил его к себе в другую комнату для беседы. Хасбулатил Даци был недоволен тем, что Махмуду оказывали столько внимания и почестей и несколько раз громко, чтобы все услышали, крикнул, что этот кахабросинец - нищий, голодранец и т.д.

Привыкшему везде к уважению и доброму отношению к себе, Махмуду это не понравилось, и он собрался уходить. Он поблагодарил за прием, попрощался и сказал, что не хочет стеснять гостей, и, что он дал слово имаму мечети, что придет к нему для разъяснения вопросов религии. Один из присутствующих попросил его делать дуа, но он отказался, ссылаясь на то, что пьяным дуа не поможет, но на месте сочинил и экспромтом прочитал следующий шуточный стих:

После этого пьяный Даци начал обзывать Махмуда и провоцировать его на драку, но Махмуд спокойно попрощался. Даци в бешенстве крикнул: «Оказывается ты еще и не мужчина!». Эти слова вывели Махмуда из себя. Он резко подошел к Даци и влепил ему несколько пощечин. Вдруг наступила тишина - все произошло мгновенно. Магдилав схватил Махмуда, довел до порога, а Даци вытащил пистолет и крикнул, что не потерпит такого унижения и убьёт Махмуда.

По версии, которую Магдилав озвучил на суде, он вытащил из рук Даци пистолет и выстрелил в направлении улицы, чтобы просто разрядить его, так как пистолет заряжался со ствола и на новый заряд нужно было время. По версии, которую он рассказал позже своему сыну Магди и родным, выстрел произвел Хасбулатил Даци, целясь в Махмуда, а он, как хозяин дома, который не хотел опорочить гостей, взял вину на себя.

Магди ныне живет в Шамилькале и написал мне следующее: «Накопилось много. Всего сразу не расскажешь. Отец и Махмуд были близкими друзьями; чиркейцы хотели убить Махмуда и сделали это, к сожалению, руками моего отца. Эти чиркейцы жили долго и никому о том инциденте не рассказывали. Пистолет раненого Махмуда украли они (свидетель этого факта живёт в Хасавюрте и сегодня). Отец Махмуда простил моего отца, и они оставались кунаками (в 80-х годах умерли мои сестры по отцу, которые ухаживали за ним). Отец не позволял никогда и никому говорить плохо о Махмуде и до конца жизни сильно переживал. Мама мне рассказывала, что, когда говорил о Махмуде, у него слезы текли по бороде. И еще передала мне слова отца, что Махмуд не был таким, как некоторые о нем говорят. Он был настоящим человеком и Аварцем с большой буквы».

Махмуд был ранен в голову сзади, пуля застряла и не вышла наружу. В этой суматохе, пистолет и ремень поэта были украдены. Магдилав за это чуть не убил своих родственников, которых подозревал в краже. Гостей в ту же ночь и след простыл. Раненого Махмуда перевезли в Кахабросо. Делегация примирителей пригнали в знак примирения быка, но отец Махмуда Тайгибил Магома отказался от дията, ссылаясь на то, что сын только ранен, в надежде, что он выживет.

Махмуд после ранения жил 9 дней. Его лечили лучшие врачи Койсубулы. Приехал даже родственник Муи - лекарь из Бетли - Давуд. Иногда он приходил в сознание и даже узнавал друзей, которые приезжали навестить его, но говорить не мог. Когда приехал его друг-однополчанин, у которого усы в знак печали обвисли, Махмуд улыбнулся, скрутил свои усы вверх, чтобы друзья не пали духом и брали с него пример.

В конце сентября 1919 года Махмуд умер. Магдилав и его отец с алимами близлежащих селений приехали в с. Кахабросо к отцу Махмуда на соболезнование, поклялись на Коране, что убийство было случайным и попросили, чтобы их не объявили врагами. По решению алимов, за примирение преподнесли 12 баранов, 2 быков и оставили того быка, чтобы зарезать для раздачи как садака. По шариату простили Магдилава. Что предписано свыше, того не миновать.

Первые оценки творчества поэта

Первая письменная оценка творчеству Махмуда была дана ученым Абдулатипом Шамхаловым из аула Аргвани, в котором Махмуд был имамом, в свое время и русскими учеными - участниками аварской экспедиции под руководством профессора Жиркова Л.И. в 1923 году. Профессор Л. И. Жирков, познакомившись со стихами Махмуда, писал о поэте: "Мы стоим перед литературным явлением огромной важности, явлением совершенно неизвестным научным кругам и европейскому обществу". Высокую оценку дает поэзии Махмуда и знаток культуры Кавказа Н. С. Тихонов. Он сравнил творчество Махмуда в аварской литературе с творчеством Пушкина и назвал его "Кавказским Блоком".

Позже все известные аварские поэты и писатели начинали свое творчество именно с изучения стиля и основ стихосложения Махмуда. Со своими оценками и высказываниями о замечательном лирике выступали в свое время поэты и писатели Дагестана: Гамзат Цадаса, Р. Гамзатов, З. Гаджиев, Ш. Микаилов, О-Г. Шахтаманов, Я. Сулейманов, М. Абасил и др.

Основательную научную работу о поэтическом наследии Махмуда написали филологи-ученые - профессора Г. Гамзатов, Ч. Саидова, С. Хайбулаев, А. Муртазалиев. Возвышенный образ Махмуда не раз оживает и в поэзии народного поэта Дагестана Расула Гамзатова. Расул Гамзатович, сравнивая свое творчество с творчеством Махмуда, скромно замечает, что "Махмуд образно стоит на вершине горы поэзии, а он под горой только-только настраивает струны".

Стихи Махмуда насыщены географическими и астрономическими названиями, часто встречаются имена героев арабской литературы, упоминаются аяты из Корана, персонажи из Библии, много также в его творчестве арабских, русских и тюркоязычных слов. Он 20 лет постигал науки у разных муалимов и духовных представителей того времени. Эти факты свидетельствуют о всесторонней образованности и широком кругозоре поэта. Он в совершенстве владел арабской грамматикой, знал русский язык, изучил географию, математику, астрономию. Был знаком с великими творениями классиков - Физули, Низами, Фирдоуси и других. Из его творчества мы узнаём, что он посетил немало стран Европы и Азии. Все как один отмечают в нем высокоразвитое чувство справедливости, стремление защитить слабого, верность в дружбе и стойкость в любви, приводят множество примеров его нравственной чистоты и благородства, его нетерпимости к низким поступкам: лжи, зависти, сплетням, неверности в любви и т. д.

Махмуд был настоящим человеком, рожденным, чтобы приносить людям радость. Махмуд был необычайно открытым и жизнерадостным человеком. Он всегда находил возможность помочь попавшему в беду человеку, разделить его печаль, поднять дух. Стали крылатыми многие лаконичные и емкие поэтические строки, его мудрые слова. Поэт писал, что «Дворцы любви, построенные с таким старанием и терпением, рухнули». Обезумевший от любви, он остался у ее развалин, одинокий, непризнанный, неприкаянный. Но неужели жизнь прожита напрасно, любовь сгорела, улетучилась, любимой нет, мечты не сбылись? Нет, у поэта есть и остались ценности, которые приносят ему удовлетворение и восполняют пустоту, образовавшуюся в его жизни. Это его поэзия, в которой он воспел свою несокрушимую любовь:

 Лирика Махмуда станет путеводной звездой, наставлением, назиданием для всех, бальзамом для души тем, кто в жизни испытывает это неукротимое чувство - чувство любви. Махмуд обладал большим даром предвидения, он прекрасно понимал цену слову, благодаря которому человек познает себя.